Учитель начальной школы, старший пионервожатый, слушатель Вологодского педагогического рабфака, студент пединститута – таков послужной список до грозного 1941 года. Завершить прерванную войной учёбу в пединституте пришлось заочно. В 1946 году получил диплом учителя истории, работал в аппарате областного комитета Коммунистической партии, заведовал военным, а потом школьным отделом. С 1950 года стал работать преподавателем в Вологодском молочном институте, в 1967 году защитил кандидатскую диссертацию. Шесть лет заведовал кафедрой истории. Человек исключительной порядочности и ответственности. Своими воспоминаниями об участии в Великой Отечественной войне он поделился в 1984 году.

«В июне 1941 года в планы страны и каждого человека ворвалась война, внесла свои жёсткие коррективы. Я был секретарём комитета комсомола института. 22 июня 1941 года проводились у здания института спортивные мероприятия, в стрелковом тире – соревнования. Настроение у всех было весёлое, безмятежное, о готовящейся войне мы не знали. В двенадцать часов дня 22 июня по радио передали сообщение о начале войны. Хорошего настроения как ни бывало, у всех стали печальные лица, показалось, что даже солнце светит как-то не так, как с утра.

В обкоме комсомола набирали группу комсомольских активистов для фронта, меня тоже вызвали и сказали, что надо поехать. Нас было около ста человек. Первое «дыхание» войны я ощутил под Москвой, где шли бомбёжки, сыпались осколки снарядов. Сначала я три месяца был курсантом военно-политического училища, затем из училища отправили на охрану штаб-квартиры подмосковного участка. Это было большое девятиэтажное здание. Ночью дежурили на крыше, охраняли от зажигательных бомб. Все зенитки Москвы били по налетавшим вражеским самолётам.

В училище учили нас недолго и мало, постигали науку войны потом, уже на действующих фронтах. Меня направили на Юго-Западный фронт на должность политрука роты мотострелкового батальона танковой бригады. Шли очень страшные, кровопролитные бои с большими потерями под Харьковом. Наши части отступали, и было очень тяжело смотреть в глаза населению, которое оставалось. Но потом снова шли в наступательные бои, наносили контрудары. Нам обычно ставилась задача: задержать или выбить немцев из какой-то точки, чтобы другие советские части могли совершать манёвры. Не всегда удавалось выбить немцев с первой попытки. Перед боем проводилась разведка. Часто спрашивали командиры: «Кто коммунисты? Выйти из строя!». Я всегда выходил вперёд, не прятался за спины других.

Осенью, в сентябре – октябре, украинские ночи очень тёмные, в трёх метрах ничего не видно, поэтому трудно было разведке. Обычно посылали по пять человек с личным оружием и пулемётом. У немцев шли встречные разведки, иногда приходилось принимать встречный бой с ними, но победа всегда была за нами.

Немцы в войне использовали все виды оружия, даже шестиствольные пулемёты. Наших бойцов – батальон пехоты – сначала сажали на танки до немецких окопов, а затем – они соскакивали и сражались. В Богодухове под Харьковом меня ранило осколком снаряда. Один осколок остался в груди, до сих пор напоминает о войне. Когда меня ранило, дыхание сразу «выбило», я упал, ребята меня перетащили на другое место, а туда вновь – попадание снаряда, ранило ещё в руку и в бедро. Раненного, меня везли на лошади в телеге, очень трясло, всё время нестерпимые боли, давали спирта, чтобы забылся. Отправили меня в госпиталь на Волгу. В тыл. Там я лечился пять месяцев, потом дали отпуск домой, и снова – в строй. Отправили на краткосрочные курсы в военное училище в Ленинградской области. Здесь уже учили более основательно, чем в первом училище в 1941 году. Затем – снова на Юго-Западный фронт, под Сталинград.

В июле 1942 года в частях был зачитан приказ, который получил название «Ни шагу назад!». В это время шла реорганизация Красной Армии. Упразднили институт военных комиссаров, ввели должность заместителя командира роты по политической части. Раньше военный комиссар делил ответственность за принятие решений с командиром, а теперь командир стал единоначальником.

Осенью 1942 года я прибыл на Дон, шла подготовка к боевой операции под Сталинградом. Среди бойцов шла агитация с объяснением, что отступать нельзя, выстоять – значит, победить. Появились новые специализированные и моторизированные части, армии, корпуса. Это облегчило манёвренность советских войск. Большую помощь оказывали авиационные части, авиационные соединения «катюш». Подготовка Сталинградской военной операции велась скрытно. Днём на дорогах к линии фронта движения почти не было, боевые соединения прятались в глубоких балках, в лесах. Они передвигались ночью. Ещё один штрих. Среди немцев велась пропагандистская работа, сбрасывали им листовки с призывами: «Немецкие солдаты, вас немецкие генералы направляют воевать против таких же рабочих и крестьян, отказывайтесь от наступления!»

Шла к немцам также дезинформация. В советской печати специально призывали в это время не к наступлению, а к отпору, говорили, что при наступлении немцев осуществлять контрудары. То есть старались скрыть подготовку именно к наступательным боям со стороны советских войск, чтобы застать врага врасплох. В это время часто была нелётная погода, это благоприятствовало подготовительной работе. На флангах у немцев были их союзники: румыны, венгры и другие. Нам нужно было направить удар на них.

Знаменитая Сталинградская битва, ставшая коренным переломом в ходе войны, началась утром 19 ноября 1942 года с мощной артиллерийской подготовки из всех видов артиллерии. Она продолжалась около часа. Немецкая сторона сначала была шокирована, но через некоторое время немецкая артиллерия стала тоже вести огонь по нашим окопам.

Где я участвовал в боях, были также танковый и кавалерийский корпуса с нашей стороны. В корпусе было несколько дивизий. Складывалось такое впечатление, как по белой стене ползёт несметное количество чёрных тараканов сплошной стеной. Пехота шла в наступление за подвижными частями. На целый километр артиллерийским огнём с нашей стороны всё было перепахано, разрушена немецкая техника.

Немецкая оборона продолжалась только в немногих местах. Впечатление от этого наступления было и торжественное, и удручающее. Появились немецкие пленные. Здесь нам, политрукам, приходилось много работать и сдерживать наших бойцов, чтобы они не устраивали самосуд над этими пленными, так как зверства фашистов были известны всем. Затем стали появляться целые части пленных врагов.

Мы продолжали ликвидировать очаги сопротивления немцев. Были очень страшными переправы через крупные реки, не менее страшные, чем бои. Лёд был еще неокрепший, а мосты уже разрушены немцами. Орудия тащили на верёвках, лёд под нами трещал, а мы шли…, иногда лёд проламывался, и люди погибали.

Постепенно советские части соединились в кольцо вокруг Сталинграда и завершили окружение немецкой группировки. Это нас обрадовало, но дальше началось трудное время, так как немцы пытались вырваться из окружения или разорвать кольцо окружения с внешней стороны. Бои были очень жестокие, трупы не успевали убирать, и приходилось есть среди них и идти дальше. В нашем батальоне были не ранены или легко ранены где-то всего двадцать солдат из двухсот, поэтому наши части отвели в тыл для пополнения. Затем в конце декабря снова началось наступление на Сталинград, а у немцев в этом районе уже был пристрелян каждый «пятачок» земли, поэтому у нас снова были большие потери. Я также был снова ранен 28 декабря, меня отправили на поезде на лечение в госпиталь, ранение было тяжёлым, лечился я около полугода. Врачи запретили возвращение в действующую армию по состоянию здоровья, и я поехал домой.

За участие в Великой Отечественной войне меня наградили орденом Красной Звезды и несколькими медалями».